10 декабря исполнилось бы 85 лет со дня рождения профессора СКУ имени Манаша Козыбаева, заместителя председателя Русской общины СКО, директора Института русской культуры, поэта Валерия Иосифовича Любушина.
Он родился в 1939 году в Петропавловске. Окончил историко-филологический факультет Петропавловского педагогического института, аспирантуру МГУ им. М.В. Ломоносова, работал сельским учителем, затем преподавателем русской и зарубежной литературы. Помимо публикаций по литературоведению и культурологии, из-под его пера вышло несколько поэтических сборников: «Восточные мотивы», «Сны о России», «Казахстанская сюита», «Пригоршня нежности» и другие.
В своих стихотворениях Валерий Иосифович воспевал красоту родной земли, память детства, историю Петропавловска, каждую его достопримечательность, традиции народов Казахстана, родных и друзей, людей, встретившихся ему на жизненном пути, искусство, любимые книги и их героев, великих исторических личностей, процесс творчества и, конечно же, любовь.
С особой нежностью воспеты им Парковая улица — самая романтичная улица молодости поэта, и городская слободка возле реки Ишим, исчезающая под натиском новостроек.
На каждое занятие он приносил книжные новинки из своей богатейшей библиотеки, насчитывавшей более двадцати тысяч книг. Новейшие издания, призеры ежегодной Международной книжной ярмарки в Москве, все только самое лучшее — таков был принцип его отбора.
В раннем детстве он познакомился с произведениями А.С. Пушкина, Г.-Х. Андерсена, К.И. Чуковского и других авторов. Упоительный мир книг завораживал, создавал новую реальность. В семь лет он прочитал всего Шекспира, рано полюбил драматургию. В его библиотеке были 26-томный Золя, Мопассан, Боккаччо, Жорж Санд, Драйзер.
За долгие годы в уникальной библиотеке Валерия Любушина было собрано более двадцати тысяч книг, о каждой из которых он мог рассказывать очень долго, с каждой была связана своя история.
Несбывшейся страстной его мечтой была игра на музыкальных инструментах (отец был прекрасным музыкантом, играл на мандолине и балалайке). Больше двух лет прошли в слезах по скрипке. Скрипка была у соседа, который терзал слух окружающих своей неумелой игрой. Но мечта осталась мечтой — скрипку мальчику так и не купили. Позже музыкальные порывы реализовались в поэзии.
Валерий Иосифович обожал русскую литературу, увлекался произведениями английских, французских, немецких, американских, испанских, восточных поэтов и писателей по истории и философии.
Для Валерия Иосифовича в книге было важно все: не только достоверность текста, но и качество печати, соответствие иллюстраций характеру произведения.
Лекции о культуре профессор Любушин читал не только своим студентам, но и слушателям Института русской культуры, открывшегося в городе Петропавловске в 2006 году. Он мечтал, чтобы в Петропавловске открылся центр русской культуры, которому он планировал передать в дар свою уникальную библиотеку, говорится о поэте в литературном очерке, размещенном в многотомном издании «Имена в истории» Издательства «Северный Казахстан».
Одной из последних книг поэта стал сборник его стихотворений «Пение соловья на Парковой улице», вышедший в Издательстве «Северный Казахстан» в 2008 году.
В предисловии к книге, озаглавленном «Признание в любви», автор говорит о себе:
«Эта книга стихов о Петропавловске, о Петропавловске моей жизни… Это скорее, по сути своей, мирское признание в любви к своему городу, с которым связана жизнь автора. В нем я родился, в нем прошли мои детство и юность, здесь я учился и испытывал великие уроки любви, здесь родились мои дети и здесь появились мои поэтические книги.
Первая улица, по которой я пустился в первое путешествие, городской парк, Ишим, озеро Пестрое и Вороний остров, переулки и дворы, друзья и горожане, любимые книги — все нашло отражение на страницах этой книги. Особые чувства и слова я хотел бы выразить родителям и близким, им я многим обязан.
Отсюда может быть грусть и печаль, возникающие в лирической исповеди. Но они рождены ощущением неизбывной красоты окружающего мира, нашего бытия. Понимаю, что еще так много зла и жестокости, зависти, и равнодушия, и бездуховности в окружающем всех нас пространстве, но, надеюсь, не меньше добра и любви, творческого мироощущения и сопонимания, дружбы и прекрасного. Я надеюсь на лучшее, и в этом никто меня не переубедит…».
Мост
Всегда, когда переезжаю мост,
Я вновь в пределах города родного…
Передо мной вознесся в полной рост
Красавец-храм — свет истины и Бога.
Сияя позолотой, бирюзой,
Храм назван в честь Петра и Павла,
Внизу течет Ишим… Перед грозой
Он прячет волны в зарослях из тала.
Вот телебашня в бусах из огней,
Левее три трубы уперлись в небо,
На взгорье почвы явно солоней,
Но и на них ростки цветов и хлеба.
Тут что-то в сердце тронулось моем
И день предстал уютным и пригожим.
Но жаль, исчез средь новостроек дом,
В котором я на свет явился божий.
А на земле возникла колея,
Шагал по ней к беседке застекленной,
И кажется, что это был не я,
А мой двойник, счастливый и влюбленный.
Где та поляна с выцветшей травой,
На ней гонял со сверстниками мячик,
И парта, где, склонившись головой,
Одолевал с упорством я задачник?
Жизнь протекла, и грусть сильна сейчас,
Ее мне не сдержать, как в небе птицу,
Но вдруг внутри, рождаясь и лучась,
Вновь ожила из памяти страница.
Стучат колеса, уменьшая бег,
Вокзал с приветом на состав взирает,
Шум, разговоры, слышен чей-то смех,
И тут же сердце сладко замирает.
***
Мой город, как вольная птица,
Взлетел средь лесных ковылей,
Ему бы не грех загордиться
Красой первозданной своей.
Проспекты и улицы дружно
На запад, восток и на юг
Бегут, улыбаются, кружат
В объятьях березок-подруг.
Подгорье с поэмой-собором,
Базаров веселый шумок,
Вокзалы с гудошным напором,
Окраин курящий дымок.
А рядом клинком серебристым
Мелькает красавец-Ишим,
И вечером в сумерках мглистых
К его берегам мы спешим.
Я верю в свой город прекрасный,
Обид на него не таю
И думаю, что не напрасно
Я сердце ему отдаю.
Я рожден в казахстанских степях,
Где прядет паучок волоконце,
И в просторных пшеничных хлебах
Затерялось всходящее солнце.
Сколько света и красок, цветов!
Как пенять на судьбы заблужденья…
Лучше в пенье залетных скворцов
Ощутить первозданность творенья.
Эту радость в груди понесу
И еще широту и свободу.
Я в лесу не молюсь колесу,
Побеждаю вражду, непогоды.
Высыхает на травах роса,
И от запахов веет томленьем.
Так степей золотистых краса
Вызывает в душе восхищенье.
День уходит, а хочется жить,
Убегаю в прошедшие годы,
Только степь не желает грустить
В ожиданье прекрасной погоды.
Жду и я, все не терпится мне…
Как же страсть обуздать до смиренья?!
Неужели лишь только во сне
Зарождается чувство прощенья…
Мой дом
К родному дому подъезжая на такси,
Решил сойти пораньше, чтобы прогуляться,
Волнение хотел немного погасить.
Я столько не был здесь, что вправе удивляться.
Все вроде бы, как встарь, осталось на местах,
Все та же улица и рядом клен опальный.
Я вижу крыши скат, над ним любви звезда
Напомнил дом мне замок феодальный.
Забывшись в прошлом, вспоминая долгий век,
Иду дорожкой узкой к старенькому дому.
Он сильно одряхлел, закончив свой забег,
Он тоже заглянул в бездомный смерти омут.
Печален, молчалив недолгий разговор,
Наш диалог вне лжи и жалких оправданий.
Я прощаться, дом, к тебе пришел во двор
И говорю тебе: «Прощай…и до свиданья!».
Старый двор
Простить сорванца –
Дорогая примета!
Скребок у крыльца
Приглашает с приветом.
А петли дверей
Жаждут снова открыться,
Чтоб спела скорей
Вам мелодию птица.
Дорожка ведет
Прямо к тайнам сарая,
В нем прячется кот
От собак и раздрая.
Здесь столько чудес,
Что не нужно Альгамбры,
Загадок тут лес,
Запах пыли и амбры.
Здесь есть конура
И гранитный булыжник,
Здесь царство добра
И подворье мальчишек.
На клумбе цветы:
Георгины и «глазки»,
Послы красоты
Все как будто из сказки.
Где чванный петух
Красным гребнем гордится,
Душой не потух,
Часто курицам снится.
Крапива, паслен
В уголке у забора,
Под самым окном
Ждет скамейка для сбора,
Там гнущийся клен,
Он от солнца защитник,
Он бьет нам поклон,
За обиды не взыщет.
Я жду столько лет,
Двор мой старый, любимый,
Тобою согрет,
Чтоб проснуться счастливым…
Чтоб вновь целиком
Задышалось привольно,
Чтоб стало легко
И, конечно, не больно.
***
Черная тарелка, белая стена,
Голос Левитана слышится с утра:
Сообщенья с фронта — там идет война,
Плач повис негромкий на плетнях двора
Похоронки, слезы, боль в глазах у вдов,
Хлебушка ли хватит для голодных ртов?
Как же без кормильца, без угля и дров…
Сохранить ли близким свой любимый кров?
В окнах света нету, дом как бы во сне,
Высоченный тополь загрустил вдвойне,
А трава от скорби в утренней росе…
Все осталось в сердце, все живет во мне.
Провожал отца я в года полтора,
Потерял отца я вскоре навсегда.
Вряд ли ждет нас встреча, смерть ко всем добра,
Не оставит даже на земле следа.
Черный репродуктор, белая стена,
Голос Левитана память сберегла,
В горе многоликом не моя вина,
Не убудет места для добра и зла.
КВАРТИРА
Я в комнате, своей родной каюте,
Плывущей по стремнинам бытия,
В ней нет того привычного уюта,
Что складывался долгие года.
Диван облезлый и с цветами ваза,
Ковер в пыли и стол на трех ногах,
Вот кресло и икона с ликом Спаса,
И воздух сказкой, книгами пропах.
Нет хрусталя и кошечек из гипса,
Нет и чеканки с образом Тамар,
И не мерцают золотые клипсы
В ушах знакомой с острова Канар.
И я, едва устроясь на диване,
Впадаю в сон, плыву дорогой в ад,
И вижу, будто в дымке и тумане
Пираты зарывают в землю клад.
Тот дивный клад — моя судьба земная,
Она не из алмазов, жемчугов,
Она — любовь, которой я не знаю,
Но биться за которую готов.
И мчит меня поток на дно стремнины,
Как странно, что мы все лежим на дне
И что я навсегда из жизни сгинул,
Что это явь, а не мираж во сне…
Хрупки и ненадежны эти стены,
За ними гул вселенской суеты,
Он грозен, беспощаден, ждет измены,
Он все затопит с ног до головы.
Вот так плыву в своей простой каюте
По океану бурному страстей,
Она — мой дом, где не гуляет смута,
Ковчег Любви. И нет его родней!
***
Я позабыл дорогу к дому,
Что выстроил в Сибири дед.
Там куст сирени цвел в истоме,
Там клен кивал и слал привет.
Года ушли, а с ними войны,
Три революции, террор…
Мой дед, как человек достойный,
Расстрелян красными в упор.
И вся в слезах, души не чая,
Спасая собственных ребят,
Носила бабушка в печали
Крест вдовий через жизни смрад.
А дом снесли, сирень спилили,
Клен чах в тоске и облысел.
Кругом пустырь, заборы сгнили,
Остановилась карусель.
Но время — дело непростое,
Его не повернуть назад.
А мы с тобою, друг, в застое,
Мы не успели в райский сад.
В тоске я, и поет певица,
Очарованье глаз и грез,
Смывая в памяти страницы,
Пленяя голосом всерьез.
***
Мой Петропавловск, ты красив и молод,
В твоей душе цветы и вечная весна,
Храм Вознесенья окрыляет город,
И в куполах мечетей спит голубизна.
Я верю в твой разбег, в любви распевы
Я знаю: есть еще проблемы и дела,
Но я надеюсь, что взойдут посевы
Из жизни нашей, что для счастья расцвела.
Ты каждый день растешь и, хорошея,
Ликуешь в ожерелье скверов и домов,
Ведь создан ты не знаком ворожеи,
А волей мастеров и творчеством умов
УЛИЦА МОЕГО ДЕТСТВА
Я сторож любви, охраняющий улицу детства,
Я ею взращен от пеленок до судного дня.
Менялись названья ее и дома по соседству,
И парк городской одевался весной в зеленя.
Я помню сиреневый куст, что грустил на закате.
Он кланялся мне, весь в соцветьях и дивной красе.
Я девушку помню в цветастом и ярком наряде,
Которой, возможно, лишь место на божьем холсте.
Звучит «Рио-Рита», мелодия века и ретро,
В ней столько задора и нежности, страсти, мечты.
Слова заарканены в песню влюбленного ветра,
Что может взлететь до причалов далекой звезды.
Я сторож ночной, охраняющий улицу сказок,
Где я повстречался впервые с любовью своей.
Теперь она канула в мир из иллюзий и масок,
Но как упоительно в этом театре теней!
Синенко В. Валерий Любушин: поэт, профессор, педагог // Северный Казахстан.-2024.-10 декабря.-7 с.