Северо-Казахстанская областная универсальная научная библиотека им. Сабита Муканова
Эта драма разыгралась 75 лет назад, когда в противостоянии со слепой яростью схлестнулись две противоборствующие силы одного и того же российского народа. В гражданской войне, где идет брат на брата, сын на отца, как правило, не бывает ни победителей, ни побежденных. Зато есть сломанные и исковерканные судьбы многих людей, а быть может, и целых поколений.
И это более чем очевидно на примере тех, кто «ставил» эту драму на ишимских берегах, а вернее, стоял во главе противоборствующих сил, разделенных на два цвета: белых — адмирал Колчак, красных — командарм Тухачевский. Давайте с этой точки зрения и глянем на жизнь двух неординарных, одаренных личностей, которых ветры революции и гражданской занесли по разные стороны баррикад. Сравним их. И постараемся найти точки пересечения двух «параллелен» судьбы, оказавшихся глубоко трагическими с той и другой стороны.
Прежде всего и того, и другого полководца объединяет родословная- оба происходят из обедневших дворянских родов.
Имение Тухачевских Александровское (Михаил Николаевич родился на Смоленщине) пришло в упадок и было продано с молотка на торгах, а семья переехала в поместье его бабушки Вражское, которое находилось в 19 километрах от Тархан, имения бабушки Лермонтова.
Родители Колчака состояния не имели никакого. Его отец Василий Иванович служил в морской артиллерии, был приемщиком морского ведомства на Обуховском заводе. Уйдя в отставку в чине генерал-майора, остался на нем в качестве инженера или горного техника и семья содержалась исключительно на его заработки.
Мать Ольга Ильинична, уроженка Одессы—из дворянской семьи.
Александр Колчак до своего поступления в школу получил семейное воспитание под руководством отца и матери.
Оба будущих полководца с отроческих и юношеских лет слыли весьма одаренными и увлеченными людьми.
Михаил Тухачевский еще юношей был потрясен романом Льва Толстого «Война и мир» и уговорил отца совершить поездку в Ясную Поляну к самому автору, который тепло встретил их. Встреча с великим писателем юного Тухачевского, которого пленял литературный герой «Войны и мира» Андрей Болконский, оставила в нем не изгладимое впечатление
Бабушка Михаила Тухачевского София Валентиновна, его отец увлекались живописью, музыкой. Иногда садились за фортепьяно и исполняли произведения Моцарта, Баха и Генделя в четыре руки. Любовь к музыке передалась и детям, тем более, что в их доме бывали известные музыканты и выдающиеся композиторы Скрябин, Танеев, Жиляев и другие. И, видимо, не случайно музыка стала самым большим, увлечением Михаила Тухачевского. Интересен эпизод в связи с этим, рассказанный писателем Леонтием Раковским.
В кабинете немецкого коменданта, куда привели беглеца, пытающегося освободиться из плена, находился один, разговаривающий по телефону, переводчик.
—Ты спрашиваешь, где родился композитор Гендель? —говорил он в телефонную трубку. — Подожди, дай вспомнить, — морщил он лоб.
И вдруг с удивлением, услышал на чистом немецком подсказку:
—Гендель родился в Галле, а умер в Лондоне. В Галле ему поставлен памятник.
Неожиданно вырученный плохо одетым — в одном только свитерке — пленным, переводчик, положив телефонную трубку, спросил:
—Откуда вы знаете о Генделе?
—Я люблю музыку. Сам играю на скрипке.
Реакция переводчика оказалась неожиданной:
—Скорей ступайте в барак, пока вас не застал комендант.
И благодарите Генделя и… скрипку.
И Тухачевский, с благодарностью взглянув на него, вышел и замешался в толпе пленных солдат.
Вряд ля отечественная или мировая история знала бы другой такой случай, когда выдающийся военный стратег или полководец был так увлечен музыкой. И не просто увлечен, но и имел, как принято сейчас говорить, свое хобби — мастерить скрипки. И это одно из самых мирных занятий на земле он не оставлял и в минуты короткого досуга.
И буквально потрясает короткое воспоминание его сестры Елизаветы Николаевны: «И еще я помню, зимой тридцать седьмого Миша меня куда-то подвозил на машине. А потом сказал неожиданно:
— А ведь я бы мог стать скрипачом….
Прошло немного времени, и мы поняли горький смысл этой фразы…».
Не МЕНЕЕ, а быть может, более блестящее будущее ожидало Александра Колчака. Счастливыми для него оказались три «восьмерки», в 1888 году он по желанию отца поступил в Морской корпус и получил в нем отличное воспитание, заслужил за успехи в учебе в свои 19 лет премию адмирала Рикорда. Во время первого плавания на корабле, занимаясь чисто строевой службой, начал в свободно? время готовиться к южно полярной экспедиции, писал записки, изучал южно-полярные страны, мечтая найти Южный полюс. Но совершенно неожиданно дня себя получил предложение барона Толля принять участие в организуемой Академией наук Северной полярной экспедиции в качестве ее гидролога и магнитолога.
О своей полной невзгод и требующей сурового мужества полярной «одиссее» Колчак засвидетельствовал, как и подобает истинному полярному, следующим образом:
Экспедиции ушла в 1900 году и пробыла до 1902 года. Я все время был в этой экспедиции. Зимовали мы на Таймыре, провали две зимовки на Ново-Сибирских островах, на острова Котальном.
На 3-й год, ввиду того, что у нас кончались запасы, Толль приказал нам пробраться к земле Бенетта и обследовать ее, а если это не удастся, то идти к устью Лены и вернуться через Сибирь в Петроград, привезти все коллекции и начать работать над новой экспедицией. Сам он рассчитывал самостоятельно вернуться на Ново-Сибирские острова, где мы ему оставили склады, В 1902 году, весною, барон Толль ушел от нас с Зеебергом с тем, чтобы потом больше не возвращаться: он погиб во время перехода обратно с замли Бенетта.
Летом мы использовали попытку пробраться на север и земле Бенетта, но это нам не удалось.
Когда мы проходили северную параллель Сибирских островов, нам встречались большие льды, которые не давали проникнуть дальше. С окончанием навигации пришли и устью Лены, и тогда к нам вышел старый пароход «Лена» и снял всю экспедицию с устья Тикси…
На заседании Академии наук было доложено общее положение о работе экспедиции и о положении барона Толля. Его участь чрезвычайно встревожила академию… Я на заседании поднял вопрос о том, что надо сейчас, немедленно, не откладывая ни одного дня, снаряжать новую экспедицию на землю Бекетта для оказания помощи барону Толлю и его спутникам. Подумавши и взвесивши все, что можно было сделать, я предложил пробраться на землю Бенетта и, если нужно, даже на поиски барона Толля на шлюпках.
Мы очень скоро пробрались к тому месту, где барон Толль со своей партией находились на этом острове… В конце ноября 1902 года барон Толль решился на отчаянный шаг — идти на юг в то время, когда уже наступили полярные ночи, когда температура понижается до 40 градусов, когда море, в сущности говоря, даже в открытых местах не имеет воды, а покрыто льдом, так что двигаться совершенно почти невозможно ни на собаках, ни на шлюпках, ни пешком. В такой обстановке, в полярную ночь, он двинулся со своими спутниками на юг. Документ его кончается такими словами: «Сегодня отправились на юг: все здоровы. провизии на 14 дней». Партия, конечно, вся погибла (…).
Осенью я перешел на сухопутный фронт. Я вступил в крепость, командовал там батареей морских орудий на северо-восточном фронте крепости и на этой батарее я оставался до сдачи Порт-Артура, до последнего дня…
Затем я опять поступил в распоряжение Академии наук и осенью 1905 года занимался в Академии наук, работал в физической обсерватории и приводил в порядок свои работы. Это относится к периоду моей большой связи с Академией и с Географическим обществом. В Географическом обществе я получил научную высшую награду за свои последние экспедиции- большую Константиновскую золотую медаль…
Неизвестно, как бы в дальнейшем сложились судьбы двух выдающийся герое-аптиподов сурового времени, выбравшего их своими заложниками, если бы по воле истории они не встали под разные цвета флагов, честь которых им пришлось защищать.
____________________________________________________________________________________________________________________________
Шестериков, В. Драма на берегах Ишима — I: К 75-летию Петропавловской операции, вошедшей в историю Гражданской войны. / В. Шестериков // Северный Казахстан. – 1 ноября 1994.