Северо-Казахстанская областная универсальная научная библиотека им. Сабита Муканова
Как-то в социальных сетях увидела пост о том, что настоящие фронтовики никогда не праздновали 9 Мая и ничего не рассказывали о войне. Автор даже приводил цитату, приписав ее Шукшину. Конечно, все это сплошное вранье. Ничего и близко похожего в произведениях любимого многими писателя нет, и День Победы, сколько себя помню, ветераны отмечали именно как праздник.
Молодежи, которой внушают обратное, достаточно посмотреть архивные снимки, сделанные фотографами Петропавловска в 70-90-е годы Тогда еще сотни довольно крепких и полных сил фронтовиков с орденами и медалями на груди шли утром 9 Мая большой колонной по главной городской улице, а горожане аплодировали им и дарили цветы. Были всегда в этот праздничный день и песни, и танцы, и застолья.
И о Великой Отечественной войне ее участники все-таки рассказывали. В ту пору, когда я училась в школе, такие встречи были регулярными. Представители моего поколения могли составить представление о войне не только из учебников, но и со слов самих фронтовиков.
Да, многие ветераны делиться воспоминаниями о войне не любили. Мой дед также редко говорил на эту тему в кругу близких. Но имеющий уши всегда услышит. Было бы желание общаться с родным человеком. Постепенно из каких-то обрывочных фраз, документов, статей из фронтовых газет, которые бережно хранили в нашей семье, я смогла составить рассказ о своем дедушке — Лаврове Владиславе Ивановиче, а со временем смогла дополнить этот рассказ некоторыми деталями…
На фронт он начал рваться еще в начале войны, но ему отвечали: ждите. В 1942-м направили в Самарканд, в танковое училище, которое было эвакуировано из Харькова. Учились по 12 часов в сутки, потому что пройти двухгодичную программу нужно было за девять месяцев. По словам деда, все время хотелось спать и есть. Но больше всего курсанты переживали, как бы война не закончилась без них. Наивные…
В начале марта 1943 года эшелон увез младшего лейтенанта Лаврова в сторону фронта. Он поступил в распоряжение 19-го танкового корпуса, 103-й танковой бригады. Участвовал в тяжелых боях на Курской дуге, где впервые увидел «тигров». К концу года из 17 прибывших вместе под Курск выпускников танкового училища в живых осталось только четыре.
«Перед самым первым в своей жизни боем я всю ночь не мог уснуть, начищался, как на парад. Все представлял, как будем громить врага, — вспоминал дед. — Но в жизни-то все оказалось не так. Оглушающий грохот, лязг металла, сплошная завеса из гари и дыма, обливающийся потом экипаж. Сначала страшно, потом уже готовы были полезть в любое пекло».
***
Впрочем, он всегда говорил, что для солдата важны не только смелость, но и смекалка.
«Победили мастерство и отвага» — так называлась статья в фронтовой газете «На защиту Родины» от 29 августа 1944 года, копия которой много лет хранится в нашем доме. Вот что в ней рассказывалось: «Танковые экипажи офицеров Лаврова и Колпия в одном бою сожгли пять немецких тяжелых танков! К населенному пункту, за который весь день шел упорный бой, примыкал большой парк. Его и выбрали командиры танковых экипажей — гвардии лейтенант Лавров и гвардии младший лейтенант Колпий для засады. На рассвете они заняли позиции перед небольшой балкой. Отсюда хорошо просматривалась шоссейная дорога, по которой немцы, скорее всего, и могли пустить свои танки. Вскоре, действительно, показался вражеский танк.
— «Тигр» вышел на разведку, -решил Лавров и приказал огня не открывать. Через некоторое время на дорогу выползли три немецких танка, а за ними шли автоматчики. Наши танкисты терпеливо выжидали, они знали, что толстую броню «тигров» лучше всего разить с коротких дистанций.
И вот до гитлеровцев осталось всего 300 метров! Оба наших экипажа разом открыли огонь! Лавров первым же снарядом прошил борт вражеского танка и тот загорелся. Танкисты Колпия меткими попаданиями подожгли вторую машину. Третий немецкий танк стал разворачиваться, чтобы уйти, но и его постигла та же участь. Оставшись без прикрытия, гитлеровские автоматчики залегли, контратака врага сорвалась. Но гитлеровцы не хотели мириться с неудачей. Заговорила их артиллерия, а затем на позиции гвардейцев ринулись четыре «тигра». Как только первый из них высунулся из балки, Лавров и Колпий встретили его сосредоточенным огнем «Тигр» стал отходить обратно, но танк Лаврова рванул из засады и зашел ему во фланг. Перекрестным огнем Лавров и Колпий подожгли вражескую машину. Но остальные три — открыли огонь по нашим. Маневрируя в густых зарослях парка, бесстрашные гвардейцы вели бой против трех «тигров». Загорелась машина Колпия. Но танкисты продолжали вести огонь, они знали, что иначе экипажу Лаврова будет трудно справиться с врагами. В это же время Лавров подвел свой танк почти вплотную к одному из «тигров» и поразил его с дистанции в 40 метров. В машине Лаврова был разбит радиатор, затем отлетел каток. Сам Лавров был контужен, но его танк продолжал посылать снаряд за снарядом. Два немецких танка сосредоточили на машине Лаврова весь огонь, но механик-водитель Рябцев удачным маневром вывел ее из-под обстрела» …
А незадолго до этого боя, который описывается в статье, было форсирование Вислы, бои на Магнушевском плацдарме. Победу мой дедушка встретил в крепости Модлин под Варшавой. Оставался какое-то время в Польше, где преподавал в танковом училище.
***
Надо сказать, что и отец Владислава Ивановича, мой прадед — Иван Дмитриевич также был кадровым военным, получившим в 1934 году назначение в Ташкент. У нас хранится немало фотографий того периода, снимки, сделанные не только в Ташкенте, но и в городе юности прадеда — Ленинграде (Петрограде, Петербурге), в Крыму, в Ялте, где они до войны отдыхали всей семьей, катались на лодке, поднимались на Айпетри, гуляли по Никитскому ботаническому саду, ездили на «линейке» в Севастополь.
Счастье кончилось в одну из мартовских ночей 1938 года, когда к их дому подъехал черный «воронок». Нелепое обвинение в подрывной деятельности. Еще несколько месяцев родные носили в тюрьму передачи, а потом их без объяснений просто перестали принимать. Уже после войны выяснилось, что прадед был расстрелян в новогоднюю ночь 1939-го.
Сыну «врага народа» пришлось бросить школу, около года они с матерью провели практически в полной изоляции в доме знакомых, так как служебное жилье после ареста Ивана Дмитриевича заставили освободить. Потом, когда решили, что гроза миновала, дед устроился работать на телефонной станции. Вот тогда и произошел случай, о котором он впоследствии часто вспоминал.
Ему вручили очередной наряд на установку телефона. Прочитал адрес, и холодный пот прошиб — их бывшая квартира. С трудом одолев волиение, отправился. Но, когда протягивал шнур в бывшем отцовском кабинете, руки предательски задрожали, в висках застучало. Ему хотелось упасть на пол и рыдать. Но, наткнувшись на колючий взгляд нового хозяина, смог себя сдержать. А потом долго брел по улицам, склонив голову и глотая горькие слезы…
Дед после войны пытался отыскать могилу своего отца, позже реабилитированного, употребив для этого все связи. Но ему — ветерану, полковнику, много лет также служившему в военкомате, ничего выяснить так и не удалось.
«Я обратился в военный трибунал ТуркВО с просьбой помочь найти могилу отца, — писал дедушка. — Ответ получил такой: сведений нет. А ведь можно найти, если не могилы отдельных людей, так хотя бы места массовых захоронений. Я обращаюсь к комиссии, созданной при ЦК КП Узбекистана, прокуратуре республики, военному трибуналу, ко всем ведомствам, участвующим в этой работе, к общественным организациям и ветеранам: давайте разыщем безвестные захоронения, чтобы каждый смог скорбно поклониться праху безвинно погибших».
Единственное, что смог сделать дедушка — разыскать в Ташкенте и отблагодарить семью, которая приютила его с матерью после ареста отца.
***
…В 1945 году дед из Польши отправился в Кенигсберг, где познакомился со своей будущей женой — молоденькой медсестрой Катей Семеновой, там они сыграли скромную свадьбу, там же, точнее, в Черняховске, 7 ноября 1946 года у них родилась дочь Татьяна — моя мама. А потом была служба в Германии до 1959 года, в Туркмении, в Казахстане: сначала под Алма-Атой, потом в Петропавловске. Несколько лет работал в военкомате, вышел в отставку в звании полковника.
— О войне папа говорил редко, представление о его храбрости мы получили в основном из воспоминаний его однополчан, -вспоминает моя мама Татьяна Лаврова. — Фронтовое братство он ценил высоко. Помню, как он был счастлив, когда благодаря публикации в СМИ, встретился с однополчанином Николаем Сомовым, с которым он воевал в одном танке. Весь вечер мы крутили пластинки с фронтовыми песнями, вели разговоры, из которых было понятно, сколько же всего им пришлось пережить. Часто папа вспоминал своего фронтового друга Колпия, погибшего в одном из танковых боев. Несмотря на ужасы войны, годы молодости папа считал лучшими в жизни. Он любил и послевоенную службу, любил военную технику, знал ее, как свои пять пальцев. Это была его стихия. Он заботился о солдатах, и они называли своего комбата «наш батяня». И нам, мне и моем брату Виктору, нравилась жизнь в военных городках. Нередко в нашем доме собирались офицеры, заводили патефон, пели, танцевали. Во время отпуска всей семьей мы отправлялись в гости к родственникам с чемоданами, полными подарков, возвращались налегке. До конца жизни отец придерживался выработанного за долгие годы военной службы распорядка: подъем в шесть часов утра, четкий план на день. Всегда был подтянут, спину держал прямо. Даже на дачу он шел, как будто маршируя: ать-два, ать-два!
***
У деда был непростой характер, он не умел приспосабливаться и лицемерить, мог сказать что-то резкое, если считал нужным. Проходить без очереди, требовать разных благ, привилегий — это все не про него. Даже во времена тотального дефицита ему проще было отстоять очередь или выйти из магазина с пустыми руками, чем показывать ветеранскую книжечку.
Бабушке приходилось самой решать массу бытовых проблем, что-то скрывая от мужа, ограждая его от неприятных ситуаций. Она делала все возможное, чтобы поддержать его в момент перехода к гражданской жизни, которая долгое время была деду совершенно чужда. Он с великим трудом переходил на цивильную одежду, а купленное после долгих уговоров первое зимнее пальто попросил сначала… поносить друга, новые вещи его почему-то ужасно стесняли. Он много читал, собрав дома большую библиотеку, очень любил животных, помогал четвероногим бродяжкам, дома у нас много лет жил верный песик.
Свою парадную форму со всеми орденами и медалями он надевал последний раз в день сорокалетия Победы. Здоровье подкосил уход в мир иной бабушки и весь тот кошмар, начавшийся в 90-е годы Ему, пережившему арест отца, ужас войны, послевоенные голодные годы, было нестерпимо видеть, как после развала СССР за бортом жизни оказались сотни талантливых образованных людей, как к порогу квартиры за милостыней приходят дети, как роются в помойках старики. Больно ранили его сердце и разные «открытия» о войне, когда черное стали называть белым и наоборот.
— Внешне суровый, папа внутри был ранимым, все глубоко переживал, — сказала Татьяна Лаврова. — Самым страшным считал для человека одиночество, ненавидел ложь. Он был уверен, что поступать всегда нужно по совести, а жить — не для себя, а для других…
Елена ЧЕРНЫШОВА Фото автора
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
/ Елена Чернышова. Они не любили говорить о войне, но мы могли их слушать. / Е. Чернышова. // Неделя СК. – 4 мая. — № 18. — С 5. 2023 г.